Поветлужье - Страница 61

***

- Говоришь Тимка, что удобно тот холм расположен? - спросил сына Николай.

- Холм сам не очень высокий, но зато вытянут вдоль речки, воды в достатке будет, - по взрослому начал докладывать Тимка, видя, как серьезно его мнением интересуются. - Сосновый бор редкий по этому холму стоит... Красивые такие сосны, раскидистые, срубать жалко будет. Да и не нужно, наверное, - спохватился он, - рядом еще такой же лес стоит по низине, погуще правда. Если запруду поставить, то заливаться по весне то место будет, как раз под огороды пойдет вырубка. И всего-то полкилометра вверх по течению будет отсюда.

- Поясни-ка малец, сколь шагов до того места? - встрял в разговор Фаддей, старшина плотников, уже немного оправившийся после ранения и теперь, пока совсем не заросла рана, понемногу кашеварящий около костра.

- Так я и говорю... - начал Тимофей, - ой... Саженей триста-четыреста, если по прямой идти, а с петлями чуть поболее.

- Знамо мне то место, бывал в прошлом годе, - согласился Фаддей. - Дале и места ягодные есть и охотой прокормиться можно, покуда зверье не разогнали. По душе мне оно и размахнуться там есть где. Со старостой али с Трофимом Игнатьичем совет держать надо будет и зимовье рубить.

- Думаю, что еще в одну весь это зимовье перерастет, - подвел итог Николай, - но да это все потом. Ну что, поснидали, опять можно за работу. Как там болеющие, кстати, а? Тимофей?

- Вовкин отец там не на шутку развернулся. Половину лагеря уложил в постель, ну... на лапник, шкуры из веси притащили, в общем, лечит во всю. Отваром из сосновых почек поит, всех повязки заставил одеть и сам в ней ходит. Кто-то даже сопротивлялся поначалу, руки попробовал распустить, так дядя Ваня так на него цыкнул, как раз перед тем как уехать, что тот теперь стелется перед дядей Славой как не знай кто... А наш егерь теперь что, командует, как Трофим Игнатьич?

- Да, есть такое дело. - Николай опрокинул в рот берестяной туесочек, допивая оттуда последние капли взвара, - спас он нас, Тимк. Охотники прямо сказки про него рассказывают, сам то он молчит все больше. Говорит, будет время, расскажу поподробнее. А ребятки то как?

- Плохо пока, слегли все, кроме меня и Вовки, - удрученно ответил Тимка, - но вроде выкарабкаться все должны. Вячеслав Владимирыч так им говорит.

- Понятно... - вздохнул Николай, - ты, Тимк, беги поутру к Михалычу в весь, он очень просил обсказать, ежели ты что найдешь...

В лесной лагерь на железное болото Михалыч и Вячеслав прибыли вечером того же дня, когда чужаки были окончательно добиты. Два суток назад. С ними были и двое буртасов. Алтыш, пленный десятник, сразу кинувшийся к своему племяннику, и Ишей, которому, как ни странно, егерь позволял почти все. А тот сразу стал совать свой нос во все щели, как мол, заготовки для плинфы сушите, да как руду собираете, да почему такое колесо делаете. И нет бы советы какие дал... Судя по всему, и сам то толком ничего не понимает. Любопытство, знать, свое удовлетворял. Ну, да не жалко, никаких секретов тут особо не было. А вот Вячеслав поведал подробнее о болезни, поразившей весь, о которой ранее уже принес известие один из охотников. Лекарь тут же пошел по лагерю и, вернувшись через полчаса, забрал всех плотников, несмотря на их причитания о недоделанном водяном колесе. Пока не стемнело, он их заставил срубить крытый навес в стороне от лагеря. При этом Михалыч объявил, что указания Вячеслава все должны выполнять без всяких отговорок, а то будут дела иметь с ним или с самим Трофимом Игнатьичем. Мальчишки же начали таскать под навес горы лапника. После этого лекарь начал ходить по лагерю и отбирать людишек с признаками кашля и жара. А народ то, что думал перед этим? Ну, простудился, в лесу ночуя, так на все воля божия. В веси то куда хуже приходится, ворог у ворот стоит. А оно вона как оказалось... Мор... Страшное слово. В помощь себе Вячеслав взял Агафью и несколько баб, с кем прежде имел дело, собирая лекарственные травы. Объяснив им что делать и поставив принесенный котел на огонь, засветло успел зашить рану у Фаддея и посмотреть Фросю, которую положил в отдалении от заболевших. С той он провозился довольно долго, обрабатывая рану, но отошел от нее все равно неудовлетворенный. И только на следующий день решился заняться иссечением, чтобы проверить, не загноилось ли, уж больно не нравились ему припухшие с одной стороны края. Выдавив успевший скопиться гной, обработав своими отварами рану и наложив сухую повязку, Вячеслав уже с чистой совестью похлопал ее по колену, одобрительно оценив, как Фрося перенесла копание в своих внутренностях:

- Вот, кабы вои так же сносили операцию, как ты, а то иные и хнычут, меду просят. Может тебе опосля дать медку-то? Или еще чего попросишь?

- Да я бы попросила, ягодка моя, только совсем о другом, да и не тебя, дай только срок подняться на ноги, - выдохнула Фрося, откинувшись на спину.

- Уж и ягодка сразу... И кого же ты и о чем попросишь?

- Ягодка, ягодка... Мне ж тебя только сжать посильнее, сразу соком в руках моих брызнешь, вона какой... хрупкий. А сказывать про спрос я тебе не буду, а то одному такому намекнула, так он тут всех ворогов побил, абы улизнуть от меня. Опытная я ныне, сразу брать буду под белы ручки и в кустики, а там ужо и... сладим что...

- Ну, ну, ты давай помолчи лучше, тебе отдохнуть надо, а не о кустах пока думать, - сразу раскусивший ее попытки хорохориться таким манером, Вячеслав уложил Фросю поудобней и накрыл одеялом, - засыпай, сон лучшее лекарство...

- Вот-вот, как засыпать, так в одиночку... - устало пробормотала та, закрывая глаза...