Поветлужье - Страница 84

Скорым образом был решен и вопрос об отяцких отроках и школе, создаваемой на месте Болотной веси. Прослышав, что всем подросткам, кто поможет обжигать кирпичи или выполнять другую нехитрую работу, будет начисляться треть от полной ставки взрослого, которая пойдет в зачет при дележке доходов от металла и теса, весяне дружно на это согласились. Правда, при этом отстояли неполный рабочей день на время страды, остаток которого отроки смогут тратить на помощь родителям. А уж когда услышали, что особо старающихся с осени будут обучать в школе грамоте и военному делу, оговорив условие, что отяцкие дети должны подучить язык будущих учителей, то эйфория наступила полная. Еще не пришли те времена, когда образование стали насильно пихать в отказывающиеся от него головы, и понятие грамотный человек или воин еще означало почет и богатство.

Однако, когда воевода попытался свернуть сход и перейти к суду над новгородскими разбойниками, то толпа недовольно загудела.

- Что это они? - Трофим Игнатьич недоуменно оглянулся на Никифора.

- Ну... вестимо, добро ушкуйников делят, - отозвался тот.

- Эх, сучьи дети, и тут прослышали? - крякнул от досады воевода и громко обратился к толпе. - Люди добрые, это пошто медведя не завалив, уже ободрать хотите? Пусть поначалу копа вину ушкуйников признает, да осудят их, а там и баб своих слушать будете, которые по сусекам ужо все узелочки разнесли. Давай, люд, предлагай тех, кто судить будет!

Глава 19

Четверо черемисов, поднимавшиеся вверх по холму, ничем особо не выделялись ни среди отяков, ни среди переяславцев. Каждый из них был облачен в светлую холщовую вышитую рубаху, холщовые же штаны, внизу обернутые онучами и распашной кафтан со сборками по бокам. Вот разве что форма кафтана, да вышивка отличала их от местного населения. На груди и подоле рубахи красным узором пестрели фигурки лосей, медведей, птиц, а вокруг них причудливо складывалась вязь вычурных завитков.

- Здравствовать вам желаю, гости дорогие! Хорошо ли отдохнули с дороги? - воевода выдвинулся вперед, наблюдая, как черемисы выстраиваются по ранжиру, ведомые какими то своими обычаями. Наконец, выступил один из них, с заметными монголоидными чертами, возраст которого было довольно тяжело определить. Где-то между тридцатью и пятьюдесятью, как обычно и выглядят нестареющие до поры бродяги, с обожженными солнцем, заматеревшими лицами. Он поклонился и ответил на приветствие:

- Таза лий, родо! Будьте здоровы, и пусть вам сопутствует счастье и удача, а дом будет полная чаша!

Эту фразу глава делегации сказал практически без акцента, впрочем, и в живом разговоре он демонстрировал довольно хорошее знание языка хозяев. Настоящее знакомство состоялось еще вчера, когда прибывших гостей размещали в дружинной избе, предварительно ее освободив. Прибыли всего четверо черемисов, причем трое из них были с двух нижних поселений. С верховьев прибыл всего лишь один, в остальных же посещенных деревнях сослались на страду, дав не совсем вежливо понять, что не собираются отвлекаться невесть на кого. Хорошо еще, что стали разговаривать, а не встретили стрелами на подходе. Улыбнувшаяся было удача, в виде двух отяков, знавших с грехом пополам язык черемисов, оказалась одновременно и несчастьем. По крайней мере, для той лодьи, что ушла вверх по течению. Несмотря на то, что суда старались комплектовать переяславцами, присутствие отяков, переводивших их речи, пагубно сказалось на желании черемисов общаться. Хотя и старались заходить только в те поселения по среднему течению Ветлуги, с которыми отяки по преданиям не конфликтовали совсем. В итоге плюнули и поплыли обратно, тем более сам процесс перевода походил на детскую игру в изломанный телефон. Сначала Пычеевский сын переводил на свой язык, а потом отяк, знавший язык черемисов, уже пытался объясниться с теми. Что уж там получалось, и как черемисы понимали адресованное им приглашение, один бог ведал. Но все-таки из ближней деревеньки привезли какого-то хроменького, подраненного медведем охотника, который смог освободиться от повседневных дел.

На пути же в понизовья к приглашающим удача все-таки повернулась своим ликом. В большинстве поселений находился кто-то, знавший славянскую речь, а в одном из них им даже попался крещеный черемис, назвавшийся Яныгит Лаймыр, что означало Владимир, сын Яныгита. Он, по слухам, был далеко не последним человеком в ветлужском кугузстве, и потому приветствовал воеводу от имени всех, бегло складывая слова, положенные говорить в таких случаях гостям.

- Не на веселый пир званы вы были, - пристроил сбоку воеводы свою клюку Радимир, поднявшийся на холм, как только черемисы приблизились. - Но для суждений своих о том, правы ли мы в своем гневе и не затмит ли оный очи наши, не осудим ли мы невиновных и не пощадим ли виноватых. В благодарность за отклик на беды наши, будьте гостями и после копного суда, да и в любой день посещайте весь нашу с горестями али с радостью своей.

- Дурные вести идут впереди, добрые позади, - поклонился в знак благодарности за приглашение Лаймыр, - придет время, и радостью делиться будем. А ныне... сказывают, лес есть - медведь есть, деревня есть - злой человек будет. Не без того.

- Радость в наши дома давно ждем, - вступил в обмен присказками Радимир, -токмо у нас ныне все по пословице "пришла беда - ожидай другую". Одних прогнали, другие нагрянули...

- Силен медведь, да ведь и его ловят, - не остался в накладе черемисский гость.