Поветлужье - Страница 98

- Охотники, едрен батон, - только и произносил полусотник, вздрагивая, когда кто-то из них безмолвной тенью выходил из-за спины. Однако, учения подходили к концу, и Михалыч опять брал руки в ноги и бегом отправлялся в Переяславку, навстречу новым мучениям, на этот раз от воеводы.

Вот в такой момент беззаботной жизни, начавшийся с многократного натягивания лука для разминки, и законченный пробными выстрелами в бревна тына над головами копошившихся там кур, и зашел Пычей.

- Наконец-то, - еще раз повторил Михалыч, обернувшись к воеводе, - дождались. Я то думал, Николай меня съест скоро...

- Дождались, - подтвердил тот, - когда, Пычей, сказываешь, придут они?

- Утром, старейшины и старшие у воев. А... вы ждали? - недоуменно вопросил Пычей.

- А як же, - состроил всезнающую физиономию воевода, подмигнув полусотнику.

- А кузнец то при чем тут? - продолжал свой спрос Пычей.

- Дык... уголь нужен ему, не справляемся в нужных количествах сами жечь, - рассмеялся Михылыч.

- А-аа... Токмо не сбираются они под вас идти, хотя и шатается под ними власть. Знахарки нет более, родичей видят токмо тайком, поля убирать некому... Да и новая весь, добрые дома, добыча новая людей мутит, - покачал головой отяцкий предводитель, перечисляя причины смуты.

- Под нас, Пычей, под нас... - наморщил нос воевода, - что скажешь, Иван, пора Пычею дело сызнова попробовать поручить?

- Самое время, воевода. Сосновка ему мала, от промышленности... тьфу, от железного дела и сопутствующих работ он отказался, мол, не понимает он ничего, пришлось Фросе поручить... будто она что соображает в тех делах... Там руководить надо, а для понимания Николай есть, остальным ему заниматься покуда некогда. Пусть тогда укрепляет обороноспос... внешние укрепления строит, и шефство над верхними отяками берет. Только на конфликт со старейшинами идти не надо, исподволь власть их подтачивать надобно, чтобы народу ты милей был, чем они. Слушай сюда, Пычей...

***

Старейшины пришли в парадном облачении. Светлые косоворотки со стоячим воротником, льняной халат с орнаментом, подпоясанный широким кожаным пояском и штаны темно-фиолетового оттенка, заправленные в сапоги. Такой сочный оттенок получали, как потом выяснилось у Пычея, используя ягоды ежевики и кору дуба с дубителем, и нещадно таким цветом гордились. Приняты они были со всеми церемониями. Истобка, где ночевало воинское начальство, была выметена и вымыта до блеска, на пол послали неказистые разноцветные половички, которые достали из глубин того же сундука, где Михалыч разживался овчиной для ночевки. Даже двор был подметен, отчего клубы пыли поутру накрыли с головой скотину, выгоняемую на выпас, и так ближе к воротам бредущую по колено в сером мареве.

Подошедшие гости по очереди получали чарку с хмельным медом, от которой сперва отказывались и отдавали хозяину, просили выпить прежде них. Воевода прикладывался и передавал мед обратно. После этого отякский старейшина или воин чарку опрокидывал в себя, а Трофим Игнатьич кланялся ему. Не до земли, даже не в пояс, но достаточно глубоко, чтобы показать вежество, намекнув при этом, что воевода стоит ступенькой выше. В ответ же от гостей получал поклон поясной. Раскланявшись со всеми, Трофим Игнатьич разрезал вынесенный Агафьей хлеб и стал вместе с солью подавать гостям. А после того, как те его вкусили, пригласил всех в дом. По очереди все проходили через клеть в истобку, где православные осеняли себя крестным знаменем, повернувшись на образа, и рассаживались там, куда указывал хозяин. А хозяин указал полусотнику справа от себя, Пычею слева, далее же очередность шла в зависимости от возраста, вперемешку рассаживались и отякские старейшины с Радимиром, и воины обоих народов. Девять человек от одной стороны и пятеро от другой, пришедшей мириться. Неполные полтора десятка, решавшие как жить далее. А решать было что. Сперва, конечно, ради соблюдения традиций отведали горячие блюда, произнесли славословия друг другу, но потом, неожиданно для всех, взял речь отяцкий старейшина среднего гурта, Чорыг. Тот, чьими усилиями якобы и заварилась вся каша разделения родов.

- Мыслил он все эти дни, - начал переводить Пычей, - и не переставало у него болеть сердце за разделенные семьи. Эээ... Если сказывать коротко, предлагает он всем возвернуться и обещает прощение от старейшин. Хм...

- Обскажи ему, Пычей, - оперся локтями на стол воевода, - аже слышал я много лестного о нем и не верю приходу его сюда с надеждой вернуть ушедшие семьи. И спроси его ответ без кривотолков, согласен ли он присоединиться к ушедшим и пойти под меня и тебя, Пычей. Ежели крутить будет, обскажи ему, аже беседы не будет у нас, а коли торговаться захочет... то слишком издалече начал он. Не те слова мы ожидали от него.

Потянулись тягостные минуты ожидания, вызванные напряженными переговорами между Пычеем и представителями пришедших отяков. Наконец, Пычей вздохнул и выдал свое заключение:

- Не пойдут они под твою руку, воевода, как я и сказывал, - Пычей поднял палец, чтобы предупредить вздох разочарования, - то для них означает потерять лицо, доложить общине иное, аже сказывали они перед тем. Однако... они готовы заключить союз, военный союз... эээ... подкрепленный с нашей стороны кххм... железом, солью, хлебом, который... кгхм... заметь воевода, им свой убирать некому. Тогда они готовы помогать. Более двух с половиною десятков кольчуг и иного доспеха имеют они.

- Которые они присвоили, - перебил Пычея воевода, - а не разделили, как договорено было. И больше бы кусок отхватили, аже сумели сдернуть те брони с воинов твоих, Пычей. Не верю я им после того, своих родичей предали они и нас обманули. Однако... пойду я им навстречу. И ставлю условия, от которых не откажусь. Лишь в малом послабления дать могу. Живут пусть своей жизнью, трогать власть их я не буду. Но воины их принесут присягу мне, каждый. И каждый будет в доспехе, а по уходу из дружины те доспехи мне останутся. И подчиняться будут они тому человеку, аже я поставлю над ними, а захочу и разбросаю их по разным десяткам. И жить им с семьями там, где сами выберут. За то я возьму вас под защиту свою, и буду беречь, аки своих людей. Дале, про железо, - Трофим Игнатьич подождал перевод Пычея, утихомирив поднявшийся гул, подняв руку, и продолжил. - Железо будет, и много, мыслю я. Однако давать будем ножами, да посудой из оного железа... Али иным чем, что для себя будем делать, тем паче, кузнеца у вас нет. Однако получите всё это вы за уголь березовый али сосновый, аже поставите нам. Везти будете на место лодками. Под то сами русло Дарьи расчистите до плотины. О цене сговоримся, дешевле железо будет чуть, аже в других местах. Угля много надобно. Коли не сможете нужное дать, рудой добавите, но ее брать по бросовым ценам будем, негодная она у вас. Далее... - прокашлялся воевода, в очередной раз подождав Пычея. - Ушедшие семьи пустите на огороды и пашни их, абы урожай снять. Далее поля невозбранно поделите меж собой. За то пряностями поделимся в малом количестве. Можем рожь добрую на семена дать и эээ... гречихи семена выделить, абы меда у пчел более стало. А гречиху опосля как кашу пользовать можно. Также... - воевода споткнулся в своей речи, - эээ... пастбища для пчел делать научим, абы бортники ваши по деревьям не лазили, а борти на земле держали в одном месте. За все это людишек на работы выделите, абы на верхнем и нижнем гурте тын поправить, да укрепления там же для дозоров создать малые. И просеки к ним от нас вырубить подалее от берегов, абы на коне малец какой весть мог доставить. Невместно мне под защиту вас брать, коли я знать не буду о бедах ваших... На работами теми Пычея ставлю. Он же за соглашениями нашими будет следить. Передвигаться вам невозбранно разрешаю у нас, а также и лечиться у лекарей наряду с нашими людишками. Посылал я их к вам, как мор вас настиг, да не успели они спасти многих, сперва своими болезными занимались. Ныне невозбранно вам у них лечиться. Это ведь вас отчасти подвигло к нам идти? Однако, дети ваши для позволения такого школу посещать нашу должны, обучаться воинскому делу, чтению и письму, а также работать часть дня, как все отроки наши, помогая железо добывать. Оплат за работы те будет. Переправа со среднего гурта, как и нижнего впрочем, на нас. Спроси их Пычей, мыслить уйдут